— Теперь я точно знаю, чью красоту унаследовала моя любимая жена!

[1]Влад пользуется «A Taste of Heaven» («Вкус неба») от Kilian

Глава пятая: Влад

Я должен был догадаться, что с моей Мальвиной просто не будет. Черт его знает, почему в этот раз нюх меня подвел. Обычно у меня нет проблем с пониманием того, что за женщина передо мной и чего от нее ждать. Ну, просто потому, что через мою кровать их прошло достаточное количество, чтобы вычленить самые типичные модели поведения. Нет, я не хвастаюсь, а констатирую факт. Между прочим, моя личная теория такова, что опытным в паре должен быть мужчина, а опыт из воздуха не возьмется. И каждая новая женщина — это вклад в счастливую интимную жизнь в браке. И да, я ни фига не за равноправие. На девственности не помешан, но она была бы желательна. А вот длинный список «до меня» — категорически не желателен. И у меня под это все даже существует собственная теория.

Но это я увлекся.

Кажется, самое время что-то сказать, потому что теща вот-вот хлопнется в обморок. Наверное, моя Мальвина пошла в отца, потому что на мать вообще не похожа: та брюнетка, темноглазая и с острыми чертами лица, а у моего солнышка личико, словно камень на морском берегу: каждая черточка любовно приглажена, а щеки так вообще два выпуклых холмика, в которые так и хочется потыкать пальцами.

— Маша? — Теща смотрит на дочь с явным требованием немедленно развенчать эту глупую шутку.

— Мы поженились, — стоически крушит ее надежды Мальвина. — Долгая история. Я… Не было возможности тебе рассказать. Прости, пожалуйста.

Я напряженно жду продолжения. Ну, того, в котором она скажет про фиктивный брак, но Маша не заходит так далеко. И что же это значит? Буквально то, что у меня развязаны руки. На радостях я тянусь, чтобы, наконец, сграбастать свои Косички в охапку, но мелкий шкет беспощадно вторгается в мою фантазию. Как скалолаз карабкается по мне и воодушевленно кусает за ухо.

Поверьте, «блядь!» — это самое приличное, что я думаю. Сам поражаюсь обилию нецензурных слов, штурмующих мою голову, пока мелкий цепляется мне в волосы и с криками «Баран, баран — дуц!» таранит лбом мой лоб.

Одно из двух: либо я выгляжу озверевшим, либо поверженным, раз Мальвина приходит мне на помощь. Буквально силой отдирает от меня этого таракана и угомоняет его, просто что-то шепнув на ухо. Интересно, как я выгляжу? Ухо горит, на роже пощечина, да и на лбу по ощущениям приличная шишка. Уйду ли отсюда живым — вот в чем вопрос.

— Машка! Слушай, совсем большая стала!

Слышу густой бас и за спиной Мальвины вырастает нечто лохматое, бородатое, в клетчатой рубашке и с топором. Топор между прочим под две руки, как у Нильса-лесоруба из какой-нибудь рекламы ручного инвентаря. Ну и что сказать ему, чтобы не схлопотать поперек хребта? Тут простой комплимент погоды не сделает.

Мальвина с визгом бросается Лесорубу на шею, и пока они о чем-то орут друг другу в лицо, сзади меня образуется какая-то возня. С опаской оглядываюсь и натыкаюсь на девчонку-подростка в костюме смерти. И не смейтесь, реально же как смерть: бледная, вся в черном, волосы черные и прямые, разделены ровным пробором на обе стороны лица. И на шее хрень какая-то на кожаном шнурке — точно не христианский крестик.

Блин, да у меня волосы на руках дыбом встали. Сколько их тут? Что за филиал Китая на просторах нашей родины.

— Правда что ли муж? — спрашивает Смерть, жуя жвачку с какой-то философской обреченностью.

— Ну…

Она просто кивает и по-свойски хлопает меня по плечу.

— Беги, — говорит, заглядывая в глаза. — Я их задержу.

Сказать честно? Я никогда не пасовал перед трудностями, наоборот — чем сложнее задача, тем ярче и вкуснее спортивный интерес. Спросите альпиниста, интересно ли ему штурмовать тренировочный стенд, и он посмеется над вашим вопросом. Так же и в бизнесе. А уж с женщинами вообще святое. Помните, как у поэта? «Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей». В обратную сторону эта непреложная истина тоже прекрасно работает.

Но. Всегда есть это проклятое «но» — и оно портит всю малину.

Знаете, почему футболисты обязательно должны «отыграть» пару тренировочных матчей на чужом поле? Чтобы пометить территорию. Из двух команд преимущество всегда у той, которая принимает на своем поле. Так вот: сегодня я играю один на чужом поле. Я и нападающий, и защитник, и вратарь. Против гремлинов из детского фильма «Космический джем». И у меня яйца подбираются так высоко, что даже как-то неприлично.

— А это что за добрый молодец? — интересуется Лесоруб. Новость хорошая — они с Мальвиной закончили тискаться, новость плохая — он все еще держит топор. И определенно знает, как с ним обращаться.

— Машин муж, — бормочет все еще пораженная нашим откровением теща.

И Лесоруб издает такой звук… Не знаю, как его описать, но это что-то среднее между «ты покойник, муж» и «я на голову тебя выше, ты вообще в курсе?» А ведь во мне, между прочим, почти сто девяносто сантиметров, и я даже был капитаном баскетбольной команды, когда учился в Гарварде. Но Лесоруб все равно выше. Первый мужик в моей жизни, на которого придется смотреть снизу-вверх. Наверное, нужно купить вкусняшку помощнице главного бухгалтера: как она вообще выживает с таким ростом?! Я только что полюбил всех невысоких людей мира.

Подбадривая себя тем, что лучшая защита — нападение, иду прямо к Лесорубу, хоть голос Смерти сзади флегматично сокрушается:

— Ох, зря…

Протягиваю ладонь для рукопожатия, и Лесоруб хмуро ее пожимает. То есть, он ее нарочно сдавливает, чтобы проверить реакцию. Не самые приятные ощущения в моей жизни, но терпимо.

— Заведи подружку, — говорю ему с улыбкой, и когда он не понимает намек, шепотом расшифровываю: — Дрочишь наверное много. Рабочая хватка.

Это, конечно, было грубовато, но если бы на вас смотрели, как на новогоднюю утку, в зад которой собираются всунуть сочное яблоко, вы бы тоже не кисейничали, правда же? Кроме того, пока мой противник отходит от шока, я все-таки успеваю взять Машу под локоть и притянуть к себе. Она пытается вырваться, но быстро утихает под пристальным взглядом матери. Мое солнышко приготовила проверку на вшивость, но сама же угодила в западню: она не хочет, чтобы родные знали о подоплеке наших «деловых отношений». И я чертовски готов использовать это против нее. Раз уж я играю один, то и в допинге нет ничего зазорного.

— Ты что творишь? — шипит сквозь стиснутые зубы Мальвина.

— Подыгрываю тебе, — совершенно серьезно говорю я.

Смерть вкладывает два пальца в рот, изображая неудержимый приступ рвоты от наших нежностей.

— Ксения, прекрати сейчас же, — прикрикивает на нее мать.

— Кнопка, что-то я сейчас про мужа ничего не понял, — напоминает о себе Лесоруб.

— Это моя вина, — говорю я с трагическим вздохом. — Пришел, увидел, победил.

— Почему все умники обязательно цитируют Цезаря, — иронично комментирует приятный женский голос.

Я еще не вижу ее, но уже знаю, что с этим противником будет скучно. Так и есть: рядом с Лесорубом вырастает Стерва: губы в алой помаде, феерическая прическа, в носу колечко пирсинга, а на открытой части руки половина рожи Чеширского кота. Я хорошо знаю такой сорт женщин: наверняка работает в модном салоне красоты, зарабатывает не то, чтобы много, но имеет пару постоянных клиенток. И считает, что офигенно сексуальна, хоть даже в окурке огонька больше, чем в ней. Нет, она в общем ничего, но я, кажется, совершенно увлечен Мальвиной. Блажь? Да хоть тысячу раз, но мне приятно ощущать, как строптивица возится в моих объятиях, но лишь сильнее в них тонет.

— Чем тебе Цезарь не угодил? — вежливо интересуюсь я.

— Банально.

Стерва достает зажигалку, вытряхивает из пачки тонкую коричневую сигарету и закуривает. Нас окутывает сладковатый дымок с привкусом ментола, и я выразительно отмахиваю сизое облачко от носа Мальвины. Ей еще наследников мне рожать, нечего травиться. Стерва высмеивает мою заботу коротким «ха», а Смерть снова «блюет».